Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Писемский Алексей Феофилактович — русский писатель.Принадлежал к старинному обедневшему дворянскому роду. Окончил математическое отделение Московского университета в 1844 году. Около 10 лет был на государственной службе в Костроме и Москве. Выступил в печати в 1848 году. Первый роман Писемского «Боярщина» (1846, опубликован 1858) написан в духе натуральной школы 40-х гг.
Известность пришла к Писемскому после опубликования повести «Тюфяк» (1850). Затем появились повести из жизни дворянско-чиновничьей провинции — «Комик», «Богатый жених» (обе — 1851), «М-г Батманов» (1852), «Фанфарон» (1854), «Виновата ли она?» (1855) и другие, комедии «Ипохондрик» (1852) и «Раздел» (1853), рассказы из крестьянской жизни. Писатель не видел в дворянской среде людей, способных сопротивляться влиянию её бесчеловечной морали, поэтому ирония — одно из главных свойств его стиля. Цельные характеры писатель находил только в народе.
отрывок из произведения:
...Только что я вышел из повозки, он подошел ко мне и проговорил официальным голосом:
— Честь имею представиться: кокинский земский исправник.
Он был уже человек пожилой, но еще бодрый, свежий и вообще имел наружность приятную и умную. За его служебную вежливость, на которую, впрочем, давали мне некоторое право наши служебные отношения, я поспешил ответить ему тем же и взаимно представился, чем он остался с своей стороны, кажется, весьма доволен. Я спросил его, когда мы выезжаем.
— Я думаю, сейчас же: зачем золотое время терять! — отвечал он и тут же распорядился мне об обывательских, а себе велел закладывать свой тарантас.
В ожидании лошадей мы сели с ним на привалок около избы.
— Давно вы служите? — начал я.
— Давненько-с: по вниманию дворянства, выбираюсь три трехлетия и второе шестилетие.
— Хлопотлива ваша служба?
— Не без того-с... привычка: сначала, когда поступил, так очень было дико; только что вышел из военной службы, никого, ничего не знаю; первое время над бумагами покорпел, а тут, как поогляделся, так понял, что, сидя в суде, многого, не сделаешь, и марш в уезд, да с тех пор все и езжу.
— А суд как же?
— В суде что-с? Все эти суды, я вам доложу, пустое дело; ежели по правде теперь сказать, так ведь только мы, маленькие чиновники, которые по улицам-то вот бегаем да по проселкам ездим, — дело-то и делаем-с, а прочие только ведь и есть, что предписывают, — поверьте, что так!
Пока мы разговаривали таким образом, около нас собралась толпа мальчишек. Маленький, худощавый, со всклокоченными волосами горбун притащил с ведро величины дегтярницу и силился на жерди поднять задок моей брички.
— Перестань, надорвешься! — крикнул опять исправник. — Матвей! Смажь бричку. Где этому хрычу возиться тут! — сказал он хлопотавшему около тарантаса своему кучеру, парню лет двадцати пяти, с намасленною головою, в красной рубашке, в плисовых штанах и с медною сережкою и ухе.
Матвей подошел.
— Что, дядя, видно, это не кузовья таскать? А на спине, кажись, и подкладка есть... Не замай, пусти, — сказал он и молодцевато поднял задок брички, подставил дугу под жердь, одним взмахом руки сдернул колесо и начал мазать.
— Здоров, паря, — проговорил горбун, глядя с удовольствием на кучера.
— Эй ты, горбатка! Тройка, что ли, у тебя завелась? Извозничать, что ли, начал? — спросил его исправник.
— Нету-тка, сударь. Какая тройка! Всего две: одна-то кобылка, а другой меринок — почесть что жеребенок: всего весною три годка минуло.
— А третья чья же?
— Третья от дяди Захара пойдет.
— По охоте, что ли, везете?
— Какое, родимый, по охоте: время рабочее, сам знаешь... какое по охоте!.. От Егора Парменыча приказ был, меня и Захара нарядил... Какое уж по охоте!
— А Егор Парменов дома?
— Дома-тка, надо быть: дома утрось был.
— Для чего же барскими лошадьми не справляют подвод: барин это разрешил, я вам толковал.
— Ты-то, кормилец, толковал, да где! Все мы справляем.
Исправник нахмурился.
— Вы не поверите, сколько у меня битвы с этими управителями. Только и ладят себе в карман; а чтобы барину угодить, так едет на мужике, — отнесся он ко мне и потом крикнул: — Федька!
Один из мальчиков, повыше и поумнее лицом, подошел.
— Поди, позови ко мне управителя. Знаешь, где он?
— Знаю, — отвечал мальчик.
— А где?
— Во хлигеле, — чай, поди, во хлигеле пьет.
— Ну, так ступай и позови его сюда... Валяй!
Мальчишка побежал вприскочку; за ним побежали двое и еще двое; осталась только лет трех девчонка, которая заревела во все горло, приговаривая: «Нянька ушел, нянька ушел»...